Русская история в жизнеописаниях ее главнейших дея - Страница 34


К оглавлению

34

Симонов монастырь в Москве. Основан в 1370 г. После революции 1917 г. разрушен.


Замок в Луцке, один из форпостов Великого княжества Литовского.


Михаил отправился в Литву к Ольгерду и побудил его идти на Москву. Разгневав Михаила, москвичи не сообразили, что он может навести на Москву опасного врага, и не приняли никаких мер обороны. В Москве узнали о нашествии Ольгерда только тогда, когда литовский князь уже приближался с войском к границе вместе со своим братом Кейстутом, племянником Витовтом, разными литовскими князьями, смоленской ратью и Михаилом Тверским. В обычае этого воинственного князя было не сообщать заранее никому, куда собирается идти на войну, совершать походы скорые и нападать внезапно. Князья, подручные Дмитрию, не успели по его призыву прибыть на защиту Москвы. Оставалось обороняться силами одной Московской земли: Дмитрий выслал против врага воеводу Дмитрия Минина, а Владимир Андреевич – Акинфа Шубу. Литовцы на своем пути жгли, грабили селения, истребляли людей; высланная московская рать была ими разбита в прах, 21 декабря 1368 года на реке Тростне воеводы пали в битве. «Где есть великий князь со своею силою?» – спрашивал Ольгерд пленных. Все в один голос давали такой ответ: «Князь в городе своем Москве, а рати не успели собраться к нему». Ольгерд поспешил прямо к Москве. Великий князь Дмитрий, князь Владимир Андреевич, митрополит, бояре со множеством народа заперлись в Кремле, который был незадолго перед тем укреплен каменной стеной. Москвичи сами сожгли посад около Кремля. Ольгерд три дня и три ночи простоял под стенами Кремля. Взять его приступом было трудно, а морить осажденных голодом Ольгерд не решался, так как зимой стоять долгое время в открытом поле было бы слишком тяжело для осаждающих; притом же на выручку Москве могли подоспеть рати подручных князей. Ольгерд приказал сжечь вокруг Москвы все, что еще не сожгли сами русские. Тогда кроме посада, обнесенного дубовой стеной, за его пределами было поселение, носившее название Загородье, а за Москвой-рекой – другое, называемое Заречье. Литовцы сожгли все, не щадя ни церквей, ни монастырей; возвращаясь назад, они разоряли Московскую волость, жгли строения, грабили имущества, забирали скот, убивали или гнали в плен тех людей, которые не успевали спастись от них в леса. По известию современника, Москва потерпела от Ольгерда такое бедствие, какого не испытывала со времени нашествия Батыя. Таковы были последствия неловкой московской политики: хотя москвичи и действовали в духе, указанном Калитой, но до крайности неудачными способами; думая сломить силу опасного тверского князя, они сделали его еще опаснее для себя и легкомысленно навлекли на свою землю беду от нового врага, который, до того времени постоянно занятый другими войнами и делами собственной страны, не делал никаких покушений на Московскую землю.

Этим дело не окончилось. Москва за разорение, нанесенное ей литовцами, хотела вознаградить себя разорением Тверской и Смоленской земель. Сначала москвичи и с ними волочане (то есть жители Волока-Ламского) разграбили Смоленскую волость в отмщение за то, что смольняне ходили с литовцами на Москву; а потом московский великий князь послал объявить войну тверскому. Михаил Александрович тотчас убежал в Литву. Московская рать два раза вступала в Тверскую землю, разоряла села и волости, взяла под начальством самого Дмитрия Зубцов и Микулин. Москвичи пригнали тогда из Тверской земли множество пленных и скота в свою разоренную литовцами землю. Пленные из Тверской земли заменяли в Московской земле тех людей, которых угнали литовцы. Тверичи были «смирены до зела», по выражению летописца.

Ольгерд на этот раз не мог оказать скорой помощи шурину, потому что был занят войной с Орденом. Михаил Тверской, услышав о бедствии своей земли, сильно опечалился и принял решение, вероятно, с согласия Ольгерда, иным способом отомстить своему врагу. Он отправился в Орду и без труда выхлопотал себе там великокняжеское достоинство от Мамант-Салтана, хана, посаженного Мамаем, но об этом узнали в Москве и поставили заставы, чтобы изловить Михаила на обратном пути. К счастью, у Михаила были доброжелатели в Москве; они дали ему знать, и он опять пробрался в Литву. По усиленной просьбе своей жены Ольгерд решился наконец помогать ее брату. Он двинулся на Московскую землю с братом Кейстутом, литовскими князьями, Святославом Смоленским и Михаилом Тверским. Простояв несколько дней у Волока и не взяв его, литовцы пришли к Москве 6 декабря 1370 года. Дмитрий заперся в Кремле, а Владимир Андреевич, собрав свою рать, стоял в Перемышле. С ним были заодно рязанская и пронская рати. Литовцы сожгли часть только что возобновленного посада и окрестные села, но, простояв 8 дней под Кремлем, Ольгерд заключил с московским князем перемирие до Петрова дня; он хотел даже вечного мира и предлагал родственный союз, обещая выдать свою дочь Елену за князя Владимира Андреевича. Но дело на этот раз пока ограничилось одним перемирием. В том году была необыкновенно теплая зима, преждевременно наступила оттепель и распустились реки; пути испортились; отступать было трудно; а между тем на Ольгерда русские готовились ударить с тыла. Кроме того, Ольгерда торопили домой дела с немецким Орденом. Все эти обстоятельства побудили его оставить Михаила.


34