Русская история в жизнеописаниях ее главнейших дея - Страница 97

Вскоре, однако, услыхали русские, что на Московское государство идет король Сигизмунд с сыном. Действительно, в ноябре Сигизмунд подошел под Волок-Ламский и отправил двух русских, бывших в посольстве Филарета и остававшихся в плену у поляков – князя Даниила Мезецкого и дьяка Грамотина. Их сопровождал польский отряд в 1000 человек. Они должны были уговаривать московское войско признать Владислава царем. Но подмосковные воеводы выслали против них войско и объявили, что не хотят вступать ни в какие переговоры о Владиславе. Поляки повернули назад, а князь Мезецкий успел убежать к своим под Москву.

Король пытался было взять Волок-Ламский, но это не удалось ему, и он удалился со своим сыном в Польшу.

21 декабря извещалось по всей Руси об избавлении Москвы, а вслед за тем разослана была грамота во все города, чтобы отовсюду посылали в Москву лучших и разумных людей для избрания государя.

Дворяне и дети боярские начали подавать письменно извещения, что они хотят царем Михаила Романова; за ними выборные люди от городов и волостей, а также и казаки стали за Романова.

Грамота ополченцев с оттиском перстня Минина.

Памятник Минину и Пожарскому в Москве.

В неделю православия собрали всех выборных на Красную площадь. Кроме них было множество народа обоего пола. Рязанский архиепископ Феодорит, новоспасский архимандрит Иосиф, келарь Авраамий и боярин Василий Морозов взошли на Лобное место, чтобы спросить у выборных людей решительного приговора об избрании царя. Прежде чем они начали свою речь к народу, все многочисленное сборище в один голос закричало: «Михаил Феодорович Романов будет царь-государь Московскому государству и всей Русской державе». Тотчас в Успенском соборе пропели молебен с колокольным звоном, провозгласили многолетие новонареченному царю, а потом была произнесена присяга царю, начиная от бояр до казаков и стрельцов. Во все города были посланы известительные грамоты; в Кострому отправилось от всего Земского собора посольство к Михаилу Федоровичу с приглашением на царство.

Михаил согласился и принял из рук Феодорита царский посох как знак власти.

11 июля венчался на царство Михаил Федорович. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский был пожалован боярином, а Минин возведен в звание думного дворянина.

Новому думному дворянину недолго пришлось оставаться в этом сане. В 1616 году Минин скончался, оставив после себя сына Нефеда, умершего бездетным около 1632 года.

Дмитрий Михайлович Пожарский жил долго, но не играл важной роли, как можно было бы ожидать.

Царь Михаил Федорович

Мало в истории найдется примеров, когда бы новый государь вступил на престол при таких крайне печальных обстоятельствах, при каких избрали шестнадцатилетнего Михаила Федоровича. С двумя государствами – Польшей и Швецией – не окончены были войны.

А. Д. Кившенко. Избрание Михаила Федоровича Романова; послы московские умоляют его в Троицком соборе Ипатьевского монастыря принять корону.

Внутри государства многие города были сожжены дотла, и сама Москва находилась в развалинах. Повсюду бродили шайки под названием казаков, грабили, сжигали жилища, убивали и мучили жителей. Внутренние области значительно обезлюдели. Поселяне еще в предыдущем году не могли убрать хлеба и умирали от голода. Повсюду господствовала крайняя нищета; в казне не хватало денег и трудно было собрать их с разоренных подданных. Одна беда вела за собой другую, но самая величайшая из бед состояла в том, что московские люди, по меткому выражению матери царя, «измалодушествовались». Всякий думал только о себе; мало было чувства чести и законности. Все лица, которым поверялись управление и правосудие, были склонны ради своей выгоды грабить и притеснять подчиненных наравне с казаками, наживаться за счет крови бедного народа, вытягивать из него последние соки, присваивать общественное достояние в то время, когда необходимо было для спасения отечества крайнее самопожертвование. Молодого царя тотчас окружили лживые и корыстолюбивые люди, которые старались захватить себе как можно больше земель и присваивали даже государевы дворцовые села. Особенно Салтыковы, родственники его матери, начали играть тогда первую роль и сделались первыми советниками царя, между тем как лучшие, наиболее честные деятели Смутного времени оставались в тени заодно с другими. При новом шестнадцатилетнем царе не появилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступив на престол, едва умел читать.

В высшей степени знаменательно суждение одного голландца о тогдашнем состоянии России: «Царь их подобен солнцу, которого часть покрыта облаками, так что земля Московская не может получить ни теплоты, ни света… Все приближенные царя – несведущие юноши; ловкие и деловые приказные – алчные волки; все без различия грабят и разоряют народ. Никто не доводит правды до царя; к царю нет доступа без больших издержек; прошения нельзя подать в приказ без огромных денег, и тогда еще неизвестно, чем кончится дело: будет ли оно задержано или пущено в ход». Смутное время, однако, сделало большую перемену в строе государственного правления по сравнению с прежними временами: оно подняло значение собора всей земли Русской. В половине XVII века русский эмигрант Котошихин писал, что царя Михаила Федоровича, как и всех царей после Грозного, выбрали с записью, в которой избранный государь обязывался никого без суда не казнить и все дела совершать сообща с боярами и думными людьми. Такой записи не сохранилось, и нет основания предполагать, что она существовала; но все происходило действительно так, как бы и на самом деле существовала эта запись; во все продолжение царствования, а в первые годы в особенности, царь Михаил Федорович в случае важных дел собирал земскую думу из выборных всей земли и вообще во всех делах действовал заодно с боярским приговором, как и значится в законодательных актах того времени. Это объясняется началом династии и тем, что Михаил был посажен на царство волей собора; при смутных обстоятельствах он должен был для собственной безопасности опираться на волю земли. Такое участие земской силы в правлении не могло обратиться во что-нибудь прочное как по грубости нравов и невежеству, не дававшему народу достичь ясного сознания разделения властей, так еще более по причине того «малодушества», которое тогда господствовало в народе, особенно в высших его слоях. До какой степени были грубы в те времена нравы, показывает то, что близкие к царю люди почти на его глазах ругались и дрались между собой и не смущались, когда их били по щекам или батогами. Участие земских соборов в управлении не могло остановить лихоимства, неправосудия и всякого рода насилия, позволяемых себе воеводами и вообще начальными людьми, потому что сколько бы их ни смещали, кем бы их ни заменяли, все-таки неизбежно происходили одни и те же явления, коренившиеся во всеобщей порче нравов. Поэтому-то Масса, голландец, чужой человек, наблюдавший и близко знавший русскую жизнь, говоря о начале царствования Михаила, выразился так: «Надеюсь, что Бог откроет глаза юному царю, как то было с прежним царем Иваном Васильевичем; ибо такой царь нужен России, иначе она пропадет; народ этот благоденствует только под дланью владыки и только в рабстве он богат и счастлив». Суждение голландца довольно поверхностно: иностранец не вник в то обстоятельство, что именно эпоха Ивана Грозного способствовала состоянию общественной нравственности, которое он увидел в России; но какими бы путями ни дошла Русь до тогдашнего состояния нравственности, приговор этот, высказанный свободным гражданином республики о необходимости сурового самодержавия для русского народа, очень знаменателен. Иностранцам, жившим в России, оно было по сердцу, потому что при безусловной силе верховного правительства им легче было добыват